Колумбово яйцо. Из рассказов геолога - Анатолий Музис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
САВЕЛЬЕВ: Так ведь сказано в библии: «Да отлепится человек от отца своего и от матери своей и прилепится к другому человеку».
ЛЕНОЧКА: Ну что вы! Кто сейчас живет по библии? Ведь маленький требует внимания. А Володя, он словно матрос с далекого корабля, приходит домой, как в гавань, ненадолго. А мама с детства рядом, прочно, неотрывно…
(У входной двери раздается звонок)
Он! Спрячьтесь. Мы его сейчас разыграем. Скорей! Сюда, на кухню… Пальто! Пальто!…
(Подбегает к вешалке, хватает пальто гостей, сует их им в руки и выпроваживает на кухню. Затем направляется к входной двери и открывает ее. Входит В о л о д я).
ВОЛОДЯ (вешая пальто): Василий не заходил?
ЛЕНОЧКА: Нет. А ты что так поздно?
ВОЛОДЯ (шутливо): Ходил в дальнее плаванье.
ЛЕНОЧКА: Я серьезно.
ВОЛОДЯ (тем же тоном): И я серьезно.
ЛЕНОЧКА (притворяясь равнодушной): Как знаешь. Можешь хоть совсем не являться. Только тут спрашивали тебя, твои волжские друзья.
(В о л о д я уже прошел в комнату. Услышав знакомое слово «Волга», он встревоженно останавливается).
ВОЛОДЯ: Кто?
ЛЕНОЧКА (повторяет): Твои волжские друзья – Иван Савельевич и Степан Григорьевич.
(В о л о д я кидается к вешалке, срывает пальто)
ВОЛОДЯ: Почему же ты их не задержала? Куда они пошли?
ЛЕНОЧКА: Я же не знала, что ты в дальнем плаванье.
ВОЛОДЯ: Глупые шутки.
ЛЕНОЧКА: Я серьезно.
ВОЛОДЯ: А, черт!.. (Направляется к двери)
ЛЕНОЧКА: Стой! Стой! Они здесь. Иван Савельевич, Степан Григорьевич – выходите! А то этот сумасшедший сейчас удерет и целую ночь будет искать вас по всему городу.
(Из кухни выходят С а в е л ь е в и К о в а л ь ч у к.
В о л о д я бросается им навстречу)
ВОЛОДЯ: Вот это здорово! Вот это радость!
(С а в е л ь е в и К о в а л ь ч у к пожимают ему руки)
САВЕЛЬЕВ: Здравствуй, Володя! Здравствуй! Как жизнь?
ВОЛОДЯ: Ничего. Вы-то как?
САВЕЛЬЕВ: Мы как жили, так и живем. А у тебя, я вижу, полное довольство.
(Широким жестом показывает на все, что в комнате)
ВОЛОДЯ: (без энтузиазма) Да. Если бы человек был доволен тем, что у него есть, на моем месте можно бы было, пожалуй, и остановиться.
САВЕЛЬЕВ: А ты недоволен?
ВОЛОДЯ: Как сказать…
САВЕЛЬЕВ: Тон у тебя, во всяком случае, не очень бодрый.
ВОЛОДЯ: Скучаю я. По реке. По эстакаде. По людям.
САВЕЛЬЕВ: А здесь, что же, нет людей?
ВОЛОДЯ (обнимает их): Черти! Здесь вас нет.
САВЕЛЬЕВ: А Леночка говорит, ты в аспирантуру собираешься?
ВОЛОДЯ: Какая там аспирантура. Утром вскочил, из дома и в метро. На другом конце выскочил, день покрутился и опять: в метро и домой. Два часа одна дорога. А дома, сам понимаешь… Помереть и то будет некогда.
САВЕЛЬЕВ: Ну, помирать, все равно придется день терять.
(Смеются)
ЛЕНОЧКА: Он такой тянучка стал. Все, говорит, материала мало. А я знаю одного, так тот и вовсе безо всяких материалов диссертацию защитил.
САВЕЛЬЕВ: Ну, положим, не бывает такого, чтобы совсем без материалов, но что верно, то верно. Володя не из тех, кто из-за пустой бумажки канитель разводит… (Володе) Ты чем сейчас занимаешься?
ВОЛОДЯ: Проектирую электросеть для детских садов.
САВЕЛЬЕВ: (озадаченно) Н-да… Это, конечно, не гидростанцию строить. Не тот масштаб.
ВОЛОДЯ: А вы что? За новым назначением?
САВЕЛЬЕВ: Да. Теперь уже окончательно. (Удивленно) Постой! Я же писал тебе! Правда, давно, когда знакомились с проектом.
ВОЛОДЯ: Да, что-то было. Но, все-таки, расскажи еще раз, куда же вы теперь?
САВЕЛЬЕВ: На Витим. Там каскад электростанций проектируется, решаются проблемы судоходства, градостроительства.
ВОЛОДЯ: Везет людям!
САВЕЛЬЕВ: Везет? Да ты посмотри, какие там места, не-то скажешь. (Оглядывается) Где портфель? (Подходит к портфелю, открывает его и достает оттуда бутылку вина) Это не то… (Достает еще одну бутылку) И это не то… (Продолжает копаться в портфеле) А-а, вот они… (Достает фотографии) Смотри (показывает фотографию). Витимское плоскогорье. Тайга. Темные ленточки рек с оторочкой желтых берегов. Редкие населенные пункты. (Показывает вторую фотографию) А вот здесь, видишь, земля как будто вздыбилась. Острые вершины тянутся к крыльям самолета, норовят задеть за его серебристую обшивку. А вот тут (достает третью фотографию) истинное чудо природы – Забайкальские Кара-Кумы. Видишь, дюнные пески застыли словно морские волны. А это Витим! (Показывает четвертую фотографию) Хорош?
ВОЛОДЯ: Ущелье!
САВЕЛЬЕВ: Представляешь, что будет, когда белая стена плотины поднимет здесь уровень воды на 180 метров? (Показывает еще одну фотографию) А вот какая там рыбка. Таймень. Двадцать два килограмма живого веса…
(Володя рассматривает фотографии)
ЛЕНОЧКА (ей скучно): Я пойду ужин приготовлю. Только вы его не сманивайте.
САВЕЛЬЕВ (успокаивающе): Ну, что вы, Леночка! Разве его выманишь отсюда. Тут уютно, покойно, а там холод, ветер.
(К о в а л ь ч у к у) Слушай, Коваль – чук, кузнец своего счастья. Сколько лет жизни ты отдал бы за семейный уют в такой квартире?
КОВАЛЬЧУК: Все, что у меня осталось.
(Л е н о ч к а смеясь уходит)
САВЕЛЬЕВ (уже серьезно): И отказался бы от поездки на Витим?
КОВАЛЬЧУК: Не знаю. Такой вопрос еще не вставал передо мной.
САВЕЛЬЕВ: А если бы встал?
КОВАЛЬЧУК: Не знаю… Однажды я уже пробовал, когда Ксана… в первый раз. Но не смог. Правда, я тогда был моложе. А теперь…
САВЕЛЬЕВ: Смог бы?
КОВАЛЬЧУК: Я устал. И потом, очень трудно одному. Семья – великая опора. Ты, Володя, счастливый человек.
(Л е н о ч к а кричит из кухни: «Володя! Пойди порежь хлеб» В о л о д я смотрит в сторону кухни, не отвечая и не двигаясь)
КОВАЛЬЧУК (поднимается): Разговаривайте. Я пойду помогу. (Выходит на кухню)
ВОЛОДЯ: Он все такой же.
САВЕЛЬЕВ: Да, просто обидно смотреть. А ведь был совсем другим. Недавно провис у нас электропровод над эстакадой, а какой-то чудак возьми и схватись. Скорчило беднягу. Глаза выпучены, рот в пене… Я подбежал, он уже не кричал, только дергался судорожно, словно кончался. А провод из рук выпустить не может. Ток! Я ринулся к нему, меня схватили, говорят: «Ты что, хочешь чтобы и тебя так же? Побежали уже. Сейчас выключат…» А Степан вошел в круг и никому в голову не пришло остановить его. Это был прежний молодой, красивый, уверенный в себе Степан. Спина его выпрямилась, волосы были откинуты назад… В руке Степан держал деревянную рейку. Все смотрели, как он молча подошел к пораженному током человеку и рейкой несильно ударил его по руке. И рука отвалилась от провода, понимаешь, как отрубленная. Степан ударил по второй руке и та тоже отпустила провод. Тогда Степан нагнулся и стал делать искусственное дыхание. Их окружили, а я все стоял, настолько меня удивил Степан. Не его поступок, а он сам. А потом мимо меня пронесли пострадавшего. Он глядел на мир из полуопущенных век усталым измученным взглядом, но все-таки это был взгляд живого человека. А вот Степан, он снова ссутулился, смотрел серо и безразлично. А ведь только что в нем было столько красоты и достоинства. И я подумал: «Какой человек погибает! Какой человек! И из-за чего? Из-за бабы!»
ВОЛОДЯ: Но ведь она не любила его.
САВЕЛЬЕВ: Не любила! А кого она любила? Подполковника, который бросил ее через полгода? Или старика, которому нещадно наставляла рога? Мещанка. Мелочный торгашеский расчет с кем лучше и как лучше! И такую женщину Степан продолжает любить, сохнет из-за нее… Непостижимо! Попалась бы она мне, я бы ее саму на оголенный провод…
ВОЛОДЯ: Но ведь она его не любила. А не любя живут с женами только развратники и лгуны.
САВЕЛЬЕВ: Ерунду говоришь.
ВОЛОДЯ: Это не я, это Горький так говорит. И совсем это не ерунда. Кто знает, может быть если бы она не ушла от него, ему бы еще горше было.
САВЕЛЬЕВ (удивленно): Ты заступаешься за нее?
ВОЛОДЯ: Нет. Ведь я даже не знаком с ней. Но слушая ваши отзывы и зная Степана, я бы тем более не посоветовал им жить вместе.
САВЕЛЬЕВ: Философ! Энгельса читаешь, а не усвоил, что семья – это элементарная клеточка общества. Ее никому не позволительно нарушать.
ВОЛОДЯ: Ты и свою семью строишь по этому принципу.
САВЕЛЬЕВ: Но, но, но… Попрошу без перехода на личности. И потом, моя Лара все-таки не Ксана. Жить своим трудом, быть хорошей женой, воспитывать детей – разве этого мало для женщины?
ВОЛОДЯ: Мало.
САВЕЛЬЕВ: Что же она должна еще?
ВОЛОДЯ: Жить своим умом.
САВЕЛЬЕВ: Вот как! А разве все что я сказал, не то же самое?
ВОЛОДЯ: Нет. Жить своим умом значит понимать, что каждому нужен рядом человек, такой, чтобы от его близости все время рождалось что-то новое, выше, лучше, чище того, что есть сейчас. А если такого человека нет – человек одинок даже в кругу семьи. А в одиночку он ничего не сделает, ничего не добьется. И семья из союза превращается в обузу.
САВЕЛЬЕВ (изумленно): Но тебе-то до этого какое дело? Разве твоя Леночка не такая?